Для инноваций нужна «химия» большого города

Креативные индустрии способны генерировать до 15% от всего объема экономики крупного города в Европе. Они повышают занятость, препятствуют оттоку талантливой молодежи и способствуют развитию депрессивных территорий. О том, что нужно мегаполису, чтобы креативный класс чувствовал себя в нем на своем месте, рассуждает Ольга Сезнева, профессор урбанистики Европейского университета в Петербурге, доцент кафедры социологии в Университете Амстердама.

– В Европейском университете вы работаете над проектом «Российские компьютерные ученые дома и за границей», поддержанным грантом Правительства РФ. В частности, изучаете городские пространства для инноваций. Это сегодня актуально?

– Меня недавно спросил человек из деловых кругов, отличается ли число успешных, генерирующих инновации людей в Петербурге от 1% и стоит ли в таком случае создавать для них проекты. Я считаю, что, как бы ни интерпретировать понятие креативного класса, предложенное Ричардом Флоридой (кто-то относит к нему исключительно артистическую тусовку, дизайнеров и издателей, кто-то включает специалистов, работающих в бизнесе и финансах, в сфере информационных технологий), очевидно, что люди, которые меняют будущее, всегда в меньшинстве.

Представление о том, что инновационные идеи рождаются в отдельно взятых умах, ошибочно. Ученые ввели понятие «экология инновации», имея в виду, что для рождения идей нужна среда. Иногда такие среды создаются на уровне региона (Силиконовая долина, например). Но, как правило, именно в городской среде возникает эта удивительная «химия». И она требует вполне материальной инфраструктуры: помещений. При адекватной поддержке из 1% может вырасти 30%. Сегодня размер американского креативного класса именно таков.

– Но наша экономика в ближайшие годы вряд ли потянет множество людей, которые работают с идеями, а не с материальными ценностями. Платежеспособный спрос на интеллектуальный продукт уменьшится.

– Возможно. Но есть пока малоизученная закономерность: в экономически успешное время не возникает фундаментальных инноваций. Механизма не понимают до конца ни социологи, ни экономисты, но идеи развиваются тогда, когда есть препятствия для практической деятельности.

Кроме того, появился такой феномен, как диаспорные сети знания. Их создают те специалисты, которые выехали за рубеж. Сегодня успешные на Западе IT-специалисты начинают вкладывать деньги в российские и иностранные стартапы (флагманом здесь, несомненно, является RVC-USA с активами в $1 млрд), в образование в России (как правило, в свои альма-матер). Многие, прожив за рубежом 10–15 лет, все равно считают себя россиянами. Потенциал инвестирования в инновационные технологии значителен. Вот как его разместить в Петербурге, а не в Бостоне — это другой вопрос.

– Что может предложить творческим горожанам бизнес?

– Прежде всего — места для работы. Мы столкнулись с изменением формы труда. Если раньше станок доминировал в производительной сфере, то сейчас на смену приходит компьютер. Появилось огромное количество фрилансеров: IT-специалисты, копирайтеры, переводчики, дизайнеры разных направлений, консультанты, которые работают на себя. Гибкий режим работы требует нового рабочего пространства. Изначально это был дом (квартира), потом к нему добавилось кафе. В последние 8–10 лет в развитом мире стали популярны коворкинги — специализированные пространства, куда приходят работать, проводить деловые встречи, читать лекции или устраивать презентации. Сейчас коворкинги существуют и во многих городах России. Есть особый формат для работников из сферы IT — хакер-спейс, где можно не только работать головой, но и организовать небольшое производство, собирая компьютеры, 3D-принтеры или экспериментируя с роботами.

Менее формализованное пространство — антикафе, где люди платят за проведенное время, причем в эту сумму входят напитки и даже еда. Самый известный в России проект — вероятно, «Циферблат», владельцы которого уже успели открыть антикафе не только в Москве и Петербурге, но и в Казани, Нижнем Новгороде, Ростове-на-Дону, Любляне, Лондоне и собираются повторить опыт в Нью-Йорке. Это интересно, потому что я такого формата ни там, ни в Амстердаме, например, просто не видела. Пространство локализуется не в одном городе, а собирает свою аудиторию (и доход) путем создания международной сети в мегаполисах! Получается, как в старом анекдоте: не мир тесен, а прослойка тонка. Только здесь организаторы сумели эффективно использовать тесноту сегодняшнего мира и мобилизовать прослойку в своих интересах.

– То есть спрос на инновационное городское пространство есть и на этом можно делать деньги?

– Ни коворкинг, ни хакер-спейс не могут быть массовым девелоперским продуктом. Но это один из способов диверсифицировать бизнес. Вкладывать в разный формат пространств, ориентированных на разные типы пользователей, интересно. Участвовать в создании разнообразной, многослойной городской среды — здорово.

– Но где гарантия, что люди туда пойдут и инвестиции окупятся?

– По оценкам Российской венчурной компании, Петербург в области IT является лидером среди городов страны. Здесь более пяти инкубаторов и акселераторов, которые поддерживают около 300 проектов в стадии развития. Но при создании рабочего пространства под новый тип работника, как и везде, нужен маркетинг. Надо понять потребителя, его предпочтения, привычки, мотивации, социальную жизнь, то, как у него организован день, какие требования к типу и характеристикам рабочего пространства. А системного анализа нового сообщества, проведенного на хорошей методологической основе, в России пока нет.

– То есть непонятно, с кем девелоперу работать?

– Трудно определить целевую группу. Поэтому девелопер ориентируется на тип пространства, а не на людей. И возникают довольно однообразные проекты, не гибкие с точки зрения организации пространств и управления ими. Они ориентированы на дорогой дизайн, полностью законченные помещения. Но стоят сумасшедших денег, и будущим арендаторам все это пока не по карману. Используйте ресурс ваших же пользователей, привлеките их к дизайну, не доводите помещения до совершенства. Это снижает затраты на проект и повышает шанс на то, что он будет востребован.

Еще одно ошибочное стремление — привести как можно больше арендаторов и сделать их постоянными клиентами. Текучка воспринимается негативно. Но коворкинг и отличается тем, что сделан для подвижных людей, которые совмещают работу на компанию и на себя. Они не могут подписать договор на год вперед, не знают, что будет с заказами. Им может понадобиться помещение на три недели, на три месяца, на три часа в день, но на весь год. Создайте гибкую систему аренды. Почему не ввести почасовую форму оплаты?

Кстати, в Петербурге предпочитают сдавать целые помещения. А почему не столы? Почему не делать модульные помещения с легкими передвижными стенами-ширмами? Их можно быстро перепланировать в зависимости от заполненности.

Постоянное обновление состава арендаторов — нормально для коворкинга. Для фрилансеров очень важны профессиональные сети. Именно через них они находят заказы. Бывает, проект горит и нужно быстро найти дизайнера и кодировщика под конкретную задачу, человека со знанием конкретного языка. Но всего на две недели. Для этого надо иметь широкий круг связей. Стабильная среда может быть очень приятной, но она плохо помогает в поиске новых людей. Ключевая задача для владельца коворкинга — стимулировать приток свежих людей, которые еще и платежеспособны.

– Сейчас у девелоперов возникнет проблема: как заполнить встройки на первых этажах новых жилых комплексов. Так, может, пока кризис, людей туда пустить поработать?

– Для клиентов коворкинга важна его транспортная доступность. Лучше всего, если до него легко дойти пешком от метро, хорошо бы от узловой станции, а не конечной. Артистическую публику вдохновляют история, стиль «лофт», эстетика старых индустриальных пространств. IT-специалистам важнее, чтобы был хороший сервер, вентиляция и аппаратура бы не перегревалась. Гибкое пространство: сегодня оно может быть мастерской по сборке «железа», а завтра каждый сядет в своем углу за программирование. IT-коворкинг есть смысл создавать недалеко от ИТМО или технопарка, где арендаторы смогут найти потенциальных заказчиков. Ну и кухня, конечно, нужна. Социальные связи лучше всего формируются именно там. Правда, и конфликты в хакер-спейсах чаще всего случаются вокруг немытой посуды.

Работа с будущими потребителями помогает решить вопрос, нужна ли детская комната. Если вы хотите привлечь молодых женщин, надо понимать, что они будут делать с детьми. Если они отдают малышей в детский сад, значит, их столы будут пустовать после пяти вечера. Если нет или кто-то из мам намерен работать именно вечером, то детская комната, как в пространстве «Библиотека», будет востребована. Разные практики — разные сценарии развития пространства.

– А соседство стартапов и серьезных компаний, крупных корпораций целесообразно?

– В мире это работает. Корпорации ищут контакта с обитателями хакер-спейсов и нередко помогают их росту. В Калифорнии есть кафе-ресторан Buck’s, знаменитый своими завтраками. Там представители венчурного капитала заключают сделки, общаются со студентами Стэнфорда и Беркли, рождаются идеи будущих разработок. Внешне — кафе как кафе, если вы не в теме.

Отвести какое-то количество помещений под дешевый коворкинг можно и в бизнес-центре. Но тогда не надо трехступенчатой системы безопасности на входе в здание. В петербургские бизнес-центры страшно заходить. Повышенная потребность в охране — это, видимо, коллективная память бизнеса, пережившего 1990‑е. Коворкинг не может быть режимным объектом.

– Условия для креативного класса, который сам себе обеспечивает занятость, — задача муниципалитетов, государства, бизнеса?

– Муниципалитетов, если они понимают, что креативная индустрия может удержать в городе молодежь, привлечь квалифицированных специалистов извне, вдохнуть новую жизнь в мертвые индустриальные зоны.

Правда, когда на уровне государства экономика ориентирована на экспорт углеводородов, городские власти редко понимают, что ее двигателем является не сырье и даже не продукция, а информация, высокие технологии, уникальный опыт. Производители товаров luxury знают, что сегодня продается не вещь, а наследие, вековое know-how, интересный сюжет.

Все видят, что вокруг пустующих производственных площадок начинается отток жителей, отмирает городская ткань, возникает криминальная активность. Этого город может избежать. Но нужны управленческая культура, менеджмент и системный подход. Если городские власти в состоянии связать между собой агентов с разными интересами, в данном случае — бизнес, владельцев заводских площадок и креативных специалистов, тогда и дизайн, и информационные технологии станут средством развития, а не роскошью.

Эстетика decay (развалин), развившаяся в последние три десятилетия, делает старые, покинутые промышленностью цеха привлекательными для интеллектуалов и богемы. Это их способ противопоставить себя людям с деньгами, тем, кто заправляет финансами или такой непопулярной политикой. Европейская интеллигенция стала использовать такие места, чтобы защитить себя как группу, создать новый тип престижа и предотвратить свое исчезновение