«Петербургу нужны новые памятники архитектуры»

Без малого каждое второе здание, с которыми сейчас ассоциируется классический Петербург, в своё время встретило очень холодную реакцию современников. Между тем, ими приезжают любоваться нынешние туристы, их печатают на открытках, Например, знаменитый дом Зингера, один из символов Петербурга, был принят в штыки. Его ругали за излишнюю «модерновость» и диссонанс с остальной застройкой Невского проспекта. Сегодня это сложно представить, ведь  эффектное здание кажется неотделимым от главного фасада Петербурга.

В наши дни новое строительство тоже нередко сталкивается с горячей критикой публики. И хотя исторический центр остаётся фактически неприкосновенным для девелопмента, «камни» могут лететь в сторону любого здания, которое выбивается из привычных нам пропорций. Вспомним, сколько критики получили башня "Лахта-центра" или вторая сцена Мариинского театра. Неудивительно, что у нас строится так мало интересных с архитектурной точки зрения зданий, если сравнивать с той же Европой и другими прогрессивными странами. А ведь в России есть современные архитекторы высокого уровня с интересными идеями и достойными проектами. Это всем известные и, безусловно, выдающиеся имена – например, Рафаэль Даянов, Сергей Чобан, Евгений Герасимов, Владимир Григорьев и многие другие. Всех перечислять не хватит места.

Я не согласен с риторикой противостояния и конкуренции, которая так часто используется в разговорах о зданиях, признанных памятниками архитектуры, и о проектах современных сооружений. Архитектура XXI века не может полностью мимикрировать под эпоху столетней давности: мир меняется, и ему нужны новые здания, отвечающие этим изменениями, отражающие их. Могут ли они конкурировать с историческими домами? По мне, так это такой же странный вопрос, как: могут ли сообщения в мессенджерах конкурировать с маленькими записками, которые аристократы отправляли друг другу?

В то же время есть архитектурные стили, которые остаются актуальными и сегодня. Например, барокко или неоклассика. Они слишком прекрасны, чтобы задвигать их в рамки «исторической архитектуры», которой можно только любоваться, но нельзя использовать. Такие стили или хотя бы их элементы – должны жить, развиваться, получать применение в новом строительстве. Увязать современные тенденции с развитием традиций классических стилей архитектуры – это сверхинтересная задача для зодчих нашего века.

Я уверен, что Петербург – это живой город, и он должен жить своей жизнью, расти и развиваться. Не надо бояться смелых неординарных решений в архитектуре и делать мёртвый музей под открытым небом, надо развивать яркие красивые общественные пространства, создавать новые доминанты и точки притяжения. Иначе через 100–200 лет нашим потомкам нечем будет гордиться, нечего будет вспомнить о своей истории. Пока кроме небоскрёба в Лахте, стадиона на Крестовском острове и мостового пролёта ЗСД нам нечего оставить на память о нашем веке. Эту ситуацию пора менять.

Наш Фонд в том числе и по этой причине развивает проект восстановления колокольни Смольного собора по проекту Бартоломео Растрелли. С одной стороны – это завершение замысла гения, восстановление исторической справедливости. С другой – это новая доминанта, точка притяжения и потенциальный памятник архитектуры.  

Мы хотим не просто восстановить колокольню по историческим чертежам, а создать событие – и из самого объекта, и из процесса его строительства. Современные технологии позволят не только наблюдать за стройкой в онлайн-режиме, но и создавать проекции того, как будет в итоге выглядеть готовое здание. Мы хотим дать возможность каждому петербуржцу стать сопричастным к реализации этого уникального проекта.

Зачем? Это очевидно: в конечном счёте мы говорим о прекрасном здании, которое органично дополнит существующий ансамбль, а через сто лет будет восприниматься единым и неотделимым целым с привычными нам сегодня сооружениями Смольного собора. Я уверен, что надо смотреть в будущее и мерить восприятие шедевров столетиями, а не годами, как мы привыкли сейчас.