Личным карманом ответишь!
Чужие деньги не дают покоя арбитражным управляющим! Кредиторы повадились зариться на личные средства экс-руководителей обанкротившихся строительных фирм.
Пока еще до нас долетают отголоски прежнего кризиса. Внешэкономбанк докопался до владельца «Строймонтажа» Артура Кириленко, проживающего, как говорят, в Лондоне. История с банкротством этой фирмы, начавшаяся в 2009‑м, вот уже совсем должна была завершиться, но ВЭБ выступил против закрытия арбитражного дела и теперь претендует на 5 млрд рублей. Не из активов фирмы (которых нет), а лично с г‑на Кириленко.
Конкурсные управляющие, которые пытаются разобраться с трудным наследием структур «М‑Индустрии», тоже норовят перевести дело в личную плоскость. С Матвея Закашанского они пытаются взыскать 1,08 млрд рублей, с Михаила Матвеева — 3,45 млрд, с Ивана Сергеева — 717 млн рублей. (Все трое возглавляли дочерние компании холдинга). При этом основного владельца фирмы Магеррама Бехбудова пока не тревожат.
Что любопытно: и «Строймонтаж», и «М‑Индустрия» предпочли рассчитаться с дольщиками (не без задержек, но все же), а проблему корпоративных долгов оставить до арбитражных разбирательств. Может, из благородства. А может, потому что с дольщиками им грозило бы не банкротство, а уголовное преследование по статье 159 УК РФ («Долевое строительство по предварительному сговору в составе группы и в особо крупных размерах»).
Перспективы личной вендетты пока туманны.
Имеющийся опыт тоже не обнадеживает.
Пока такие истории чаще случались с банкирами. Из Александра Гительсона (ВЕФК) кредиторы пытаются вытрясти 11 млрд рублей. На Андрея Бородина (Банк Москвы) следователи сначала повесили тоже 11 млрд, теперь уже речь идет о 62 млрд рублей.
Но тут как пойдет: на днях, например, арбитраж отказался взыскать 1,4 млрд рублей с бывших менеджеров поволжского WDB-Банка по иску Агентства по страхованию вкладов.
Чтобы привлечь руководителя к субсидиарной ответственности, надо уличить его в действиях, ухудшающих состояние должника (например, в выводе активов). Или доказать, что он спрятал часть бухгалтерской документации. Умные люди таких «хвостов» не оставляют.
Наверное (чисто теоретически), институт личной ответственности помог бы очистке рынка от наиболее одиозных фигур. Например, девелопер Евгений Дондурей (он же Евгений Бонд) после краха компании «Росглавматериалы» поостерегся бы возвращаться к прежним занятиям. А так — что ж: пересидел в Лондоне — и за старое…
Надо еще учесть, что наш бизнес живет в настолько агрессивной среде, что не позавидуешь: Дума штампует по закону в день; всего за год выходит до 10 000 нормативных и подзаконных актов, так или иначе касающихся предпринимателей. И отделить личную вину от «среда заела», форс-мажор от повседневности все труднее.
Впрочем, такое нормативное разнообразие дает широкое поле для маневра. Вот подкрался к тебе с одного боку арбитражный управляющий, норовя всучить субсидиарный иск. А с другого — в те же дни президент подписал закон о личном банкротстве физических лиц. Отдал жадным кредиторам то немногое, что еще не переведено на родню, и снова чист!
Сильным ходом было бы распространение материальной ответственности на чиновников. За ущерб, нанесенный действиями или (что чаще) бездействием. Но это из области ненаучной фантастики. И даже если что-то такое и получится, выплаты пойдут из наших с вами налогов.