Внутри исторической застройки рождается современная архитектура

Если власть не установит ясных правил для работы с историческим центром, Петербург превратится в Гавану — город с прекрасными, но осыпающимися особняками. О том, как договариваются между собой власть, архитекторы, бизнес и горожане в Париже, когда речь идет о сохранении памятников, рассказал архитектор, член Федерального совета по культурному наследию Минкультуры России Борис Пастернак. Мы публикуем его доклад на конференции «Города и территории завтра: инструментарий позитивных перемен».

Существует миф, что законодательство в сфере градостроительного регулирования в Европе очень древнее и поэтому для нас — не указ. Якобы ручное управление, решение вопросов по мере поступления — оптимальная для России модель, потому что у нас нет такого уровня градостроительной культуры, как в Европе.

Париж соизмерим по характеру наследия и по туристической привлекательности с Петербургом. И там, конечно, в XV веке вышел королевский указ о сносе зданий, которые выходят за красную линию застройки. Но градостроительная документация в современном понимании появилась в Париже лишь в 1960-х.

В 1961-м был принят Генеральный план развития Парижа в среднесрочной и дальней перспективе. Это была реакция на послевоенную реконструкцию, когда большие фрагменты городской ткани оказались полностью утрачены. В 1973-м появилась башня Монпарнас, которая показала, что действующие правила имеют слишком низкий разрешительный порог. Очевидной стала необходимость специальных обременений.

В 1977-м приняли План использования территорий Парижа (POS). В нем присутствовало зонирование. Париж знаменит еще с XIX века увязкой ширины улиц с высотой застройки. POS положил конец вакханалии, когда дома подрастали за счет 3–4-этажных мансард. Иной раз их высота достигала половины высоты самого здания от фундамента до карниза.

Крайне важным было то, что в этом плане, как и в градостроительных документах других европейских городов того времени, появился коэффициент использования территорий — соотношение площади проектируемого здания и размера участка. Коэффициент варьируется в зависимости от функционального назначения объекта и довольно часто меняется.

Если в 1980–1990-е годы в «золотом треугольнике» Парижа (между авеню Монтень, Жорж V и Елисейскими Полями) офисная функция развивалась довольно активно, то в 2000-х помимо того, что город поощрял конверсию офисных площадей в жилые, преимущество было отдано проектам, оживляющим городскую среду. Для офисов коэффициент использования территорий стал значительно ниже, чем для жилья. Таким образом, девелоперу дали однозначную рекомендацию, что именно строить. Но это не диктат. Никто не ущемляет права бизнеса, вы можете развивать на участке весь спектр разрешенных функций. Однако за счет коэффициента само собой получается, что предпочтение, по всей вероятности, вы отдадите квартирам. Потом появился коэффициент, учитывающий использование первых этажей под характерные для данной местности виды деятельности.

Если речь идет о территориях, подлежащих комплексному градостроительному развитию, предположим, о бывших промышленных землях, коэффициент задает объем застройки, который сможет принять и поддержать существующая в этом районе инфраструктура.

Другое достижение плана использования территорий состояло в том, что он определил охраняемые лучи видимости, виды и панорамы Парижа. С учетом этого, а также плотности памятников (с 500-метровыми зонами вокруг них) охранными регламентами была охвачена практически вся центральная часть Парижа. Появились также охранные зоны для природных и садово-парковых ландшафтов.

Но разработанные при социалистическом правительстве зоны и регламенты оказались слишком жесткими. Их можно было соблюсти, только если город скупил бы все права у частных собственников и снес гаражи, сараи и другие постройки, необходимые домовладельцам в повседневной жизни. Надо было действовать более гибко, не отменяя в то же время ясных и прозрачных правил для исторической части Парижа.

Притчей во языцех для архитектурного сообщества стала 11-я глава POS, которая дает предписания по внешнему облику новых зданий. Там говорится, что в разрешении на строительство может быть отказано, если объем, внешний вид, масштаб членения фасада, материал, оформление брандмауэра, колористическое решение не соответствуют ценному градостроительному окружению. В центральных районах требования к высоте и характеру новых зданий очень жесткие. Французы шутят, что сегодня Корбюзье уже ничего не смог бы здесь построить.

Принципиально важен простой алгоритм. Безусловное сохранение градостроительных параметров предусмотрено только для линии вдоль фронта исторической застройки. Дворовая часть может быть на 50% застроена новыми объектами с высотными ограничениями. Благодаря универсальности алгоритма каждый девелопер может просчитать возможности развития территории.

Позже были разработаны более детальные планы развития участков в конкретной местности с обновлением и подчеркиванием исторической застройки.

Если раньше можно было выстроить новый объем даже посредине двора, сейчас девелоперам предписана застройка по периметру участка. В какой-то момент в Париже вернулись к традиции Османа. Оказалось, что принципы фронтальной застройки и использования дворовых территорий, выработанные экспериментально во второй половине XIX века, оптимальны до сих пор. Сегодня в Париже мы видим историческую застройку, внутри которой рождается современная архитектура.

В 2000-х состоялась выставка «Приключения архитекторов в современном Париже». Она показала, как зодчие достигают высочайшего качества решений, не выходя из режима ограничений. И доказала, что жесткая регламентация может стать гарантией разумной градостроительной политики и устойчивого развития исторического центра.