Александр Вахмистров: «Важно, что получилось сделать петербургский рынок открытым и конкурентным»

– Сколько лет насчитывает ваш стаж в строительстве? 
– Я недавно как раз посмотрел трудовую книжку. В следующем году у меня два юбилея – один личный (70 лет), другой – профессиональный: 50 лет на стройке. 
Я хорошо запомнил свой первый день на стройплощадке. Пришел плотником-бетонщиком в Строительное управление, на завод «Звезда». Мне выдали спецодежду, рукавицы, сапоги – из тех размеров, что были, но все более-менее подошло. И выдали новую ножовку, в масле, но тупую, и топор без топорища. Говорят: ну, вот тебе инструмент, топорище сам сделай, ножовку наточи. Нашел инструментальный цех, наточил топор, нашел какую-то деревяшку и этим топором без ручки стал делать топорище. Сделал – не то чтобы очень эргономичное, но все же. Наточил и ножовку. Правда, тут же повредил немного руку, так, с перевязанной рукой и с топором, пришел в бригаду. С обеда мне дали задание: конопатить окна. Пены никакой не было, сделал плашечку и паклей забивал зазоры. Старался, с одним окном провозился минут 40, чтобы все аккуратно. Бригадир подошел, а он такой заслуженный был дядька, кавалер орденов и так далее. Говорит: «Если так будешь работать – мы с тобой ничего не заработаем. На окно тебе 15 минут». Я говорю: «Я ж не успею!» А он: «Да это и неважно». В общем, законопатил я несколько окон… 

– Что бы вы себе, тогдашнему, посоветовали? 
– Да мне все это нравилось. Нравится и сейчас. Продолжай, парень, сказал бы. Ничего не стал бы менять. 

– А как изменилась стройка за эти годы?  
– Так получилось, что в советское время я строил в основном промышленные объекты. Волей-неволей начинаешь понимать не только стройку, но и производство, технологии. Вот я работал на заводе «Звезда», делал молотовое отделение, испытательный цех. Я понимал не только про фундамент, но и то, как устроен дизель. Строил завод газовой аппаратуры, молокозавод на Парнасе, завод по выпуску систем с ЧПУ. По нынешним временам – все довольно примитивное: фундамент, колонны, фермы, перекрытия – цех и есть цех. Но под определенную начинку, под оборудование. Интересное время, интересно было этим заниматься. 
Это был Советский Союз, и все было отечественное. Ничего импортного мы не видели. В жилищном строительстве что-то еще могло появляться: обои, плитка, сантехника… Но совсем мало. Мы полностью себя обеспечивали, никакой глобализацией не пахло. Не говорю – хорошо это или плохо, просто так было. 
А потом я уже работал с финнами, делал завод «Отис» по производству лифтов – здесь уже и технологии были другие, и оборудование. И гибкий подход: в советском цеху мы ставили фундаменты под конкретные станки и линии, у финнов была предусмотрена возможность замены оборудования. 
Потом уже и в строительстве стали появляться новые материалы, современная строительная техника, башенные краны… К сожалению, все – импортного производства. У дорожников произошел скачок с появлением новой техники для дорожного строительства: бульдозеры, катки, экскаваторы. «Окно возможностей» открылось, и это, может быть, сыграло с нами злую шутку. Мы не просто увлеклись приобретением западной техники, но и сами перестали выпускать что-либо. Либо закупали, либо это было локализованное производство западных же компаний. Наверное, нужен был какой-то средний путь. 
Позднее, уже в «Группе ЛСР», через мои руки прошел проект цементного завода в Сланцах, он, кстати, был признан лучшим в Европе. Налаживали выпуск стеновых материалов – газобетон, завод «Аэрок» в Подмосковье. В Ленинградской области тоже строились заводы, переоборудовались карьеры. 
И когда я уже работал вице-губернатором, мы несколько лет с Ленинградской областью разрабатывали и реализовали программу создания и размещения заводов по выпуску стройматериалов. Сейчас бы это назвали импортозамещением. И это правильно, что в области – не все производства нужно в городе держать. Пошло переоборудование бетонных узлов – с лэйблом «45»: 45 минут – оптимальное время доставки товарного бетона на стройку. Бетоноукладчики, миксера – все преобразилось. Появилось свое лакокрасочное производство. Про окна, столярку уже и не говорим: был период, когда пластиковые окна, может, и не лучшие, только ленивый не делал в своем гараже. Но появились и прекрасные современные предприятия. 
Мы контролировали долю импорта. Примерно к 2010 году в общем объеме выпуска стройматериалов импорт составлял 3–4% процента. 96–97% были отечественными. Но, к сожалению, с опорой на западное оборудование и западные технологии. 

– У вас есть любимый проект? Из числа реализованных. 
– Пожалуй, нет. Слишком много прошло их через мои руки, чтобы какой-то один выделить как особенный. 
Стройка действительно сильно изменилась. Сейчас мы видим уже новые вызовы. Я только что вернулся со стройплощадки медицинского центра, проводил оперативку. И снова говорили про импортозамещение. Почти все вопросы решили. Но сложно приобрести вентиляционные установки, насосы. Действуют санкции: все постепенно закрывается, ищем решения, какие-то свои производители появляются. С лифтами довольно быстро вопрос решили после введения ограничений (у нас были запроектированы Kone). Помогает, что мы сделали массу локализованных производств, в том числе и с чисто российским владением. Потому что объект должен быть не просто надежным, но и современным – по инженерии, слаботочным системам, компьютеризации, диспетчеризации и так далее. 

– Вы были гендиректором одного из первых советско-финских СП. Вам как специалисту жалко, что финны ушли? 
– Финны свою роль сыграли. Когда они пришли – это было как глоток свежего воздуха. От ручного инструмента до жесткого контроля всех процессов. Финны – хорошие строители, из лучших, и с точки зрения качества, и в плане осмысления стройки. Тогда, в начале 1990-х, это был для нас ориентир. Многому пришлось научиться. Но уже лет 10 назад многие наши компании с финнами как минимум сравнялись. Причем не только с ними – с любыми другими зарубежными компаниями. Мы работаем на одном уровне и разговариваем на одном языке. Ушли и ушли – это их выбор. 
Сейчас мы не можем сказать, что продукция ЮИТ отличается от продукции отечественных добросовестных застройщиков и подрядчиков. Зарубежные компании всегда немножко выпячивают себя, за счет рекламы – не более того. 

– Из периода работы в Смольном что запомнилось? 
– Город развивался. Особенно заметно – с приходом Валентины Ивановны (Матвиенко. – NSP). Я пришел в администрацию на должность вице-губернатора в 2000 году. Мы тогда строили в год меньше миллиона квадратных метров жилья. Все только начиналось! Создавалось управление инвестиций, ИТК – вырабатывалась политика предоставления и продажи участков под строительство. Важно, что получилось сделать петербургский рынок открытым и конкурентным. В отличие от других регионов, у нас никогда не было «приближенных», «домашних» компаний.  
Лидеры менялись – это бывало, были и проблемы. Когда я только пришел, компания «Виадук» рухнула и оставила в наследство 18 замороженных объектов. Но был общий настрой на развитие, на выработку законодательных механизмов по распоряжению участками. Вышел новый Градкодекс, у нас – новый Генплан, правила землепользования и застройки, закон о зонах охраны – большой пласт работы. Плюс решение вопросов с обманутыми дольщиками, пережитки раннего этапа. Более-менее научились. Непростое, интересное время: были реализованы крупные инфраструктурные проекты – ЗСД, КАД, дамба. Многое сделали для «Водоканала», доделали Юго-Западные очистные, которые стояли десятилетия.  
Сейчас такого бурного развития уже нет, но основные подходы сохранились. И Петербург в плане строительства – по-прежнему конкурентный, открытый рынок. К нам приходят строители из Тюмени, Новосибирска, из Алтайского края, Архангельска. Пришли московские фирмы, довольно крупные. 

– В стране и регионе заметно выросла доля ИЖС. Три года назад в интервью NSP вы говорили, что в эту сторону не будет крена… 
– Я говорил про Петербург. И сейчас могу то же самое сказать: в городе нет такой возможности. Разве что в Курортном районе. Выше 5–7% доля ИЖС в общем объеме строительства жилья у нас не поднимется никогда. А вот что все больше петербуржцев покупают жилье в Ленобласти – это есть. И в целом по России доля ИЖС в 50% – это нормально. Потому что Россия – не Москва и не Петербург. Меня, наоборот, удивляет, когда на границе Петербурга и Ленобласти появляется многоэтажное жилье. Так же и в Московской области. Идет перетекание мегаполиса. 
В советское время в Ленобласти почти в любом поселке – Лаголово, Русско-Высоцкое, Горбунки и т. д. – были пятиэтажки, от Гатчинского ДСК или другого комбината. Были свои потребности – специалистов как-то удерживать, в том числе и жильем. А потом все это переходит в частную застройку, в 2–3 этажа. Так и должно быть. 

– С 2018 года, в ходе реформы долевого строительства, отрасль фактически перешла под контроль банков. Оправдано ли это? 
– Когда начинали переходить на эскроу-счета, все говорили: а надо ли это делать? Но покупатель в отношениях с застройщиком был практически не защищен, а застройщик подпитывался бесплатными деньгами. И тратил их по своему усмотрению: здесь мы строим, здесь еще участок купим, потом денег не хватает – и поехало. Эта схема существовала довольно долго, более 10 лет. Теперь банки внимательно анализируют проект, прежде чем его финансировать. 
Мы получили надежность: при любом раскладе дом будет построен. Даже если, возьмем крайний случай, в нем не будет продано ни одной квартиры. Так появилась безопасность для покупателя. Теперь он полностью защищен. Перенос сроков, если и происходит, то незначительный. И я не знаю ни одного случая, чтобы стройка с проектным финансированием остановилась. Наоборот: все застройщики уходят по графику влево, чтобы сдать раньше. Это выгодно. Банки тоже не любые, а специально отобранные. При этом средства дольщиков еще и застрахованы.  

– В сегодняшней ситуации жилищная политика – это больше про рынок? Или скорее про социальные проблемы? 
– Во всех развитых, цивилизованных странах жилищная политика – это тема номер один во внутренних делах. Жилищная политика – не про технологии. И даже не про предложение на рынке. Есть категории населения, которым государство должно предоставить жилье бесплатно (сироты, очередники). Необходимо расставить критерии и приоритеты – по нормам обеспеченности и т. д. Есть тема ликвидации ветхого и аварийного фонда. Здесь еще последствия социализма не до конца преодолены. Важная часть жилищной политики – субсидированная ипотека, льготы и так далее. Давно надо было этим заниматься. 
В начале «нулевых» я был в Китае, у них уже тогда было около 20 различных видов дотаций на приобретение жилья для разных категорий населения. Для врачей одни, для чиновников другие. У нас это тоже развивается: есть военная ипотека, сельская, для IT-специалистов и так далее. Механизм для решения определенных задач, по отраслям или регионам («дальневосточная ипотека»). Кому-то просто надо выдать жилье за счет бюджета: не все в состоянии платить даже льготную ипотеку. И уже под эту жилищную политику формируется рынок. В нем меньше государства, он регулируется по-другому: через законодательство, требования к градостроительной документации, через генпланы и ПЗЗ. Иногда спрос отстает, иногда предложение; льготы надо увязывать с состоянием рынка, иначе цены будут расти, как с введением льготной ипотеки. 

– Вы поддерживаете идею льготной ипотеки для чиновников? 
– Для определенных категорий. Но скорее надо говорить не про чиновников, а про бюджетников. И увязывать льготы с планами развития определенных территорий, смотреть, где и каких специалистов не хватает, какую сферу надо подтягивать. 

– Если бы вам, с вашим полувековым опытом, дали полномочия, скажем, вице-премьера Марата Хуснуллина, чтобы провести жилищную реформу, – вы бы с чего начали? 
– Мы с Маратом Хуснуллиным давно знакомы, у нас хорошие отношения. Бывает, созваниваемся. И то, что он делает сегодня, я целиком поддерживаю. С его приходом и Минстрой стал лучше работать, и в сфере госконтрактов больше порядка. 
Но еще раз подчеркну: жилищная политика – это не только про строительство и не только вопросы лично Хуснуллина, а комплексная часть государственной политики. Включая финансы, проблемы занятости и социальной защиты, объектов образования и медицины, общественного транспорта и дорог. И так далее. Нет такого вице-премьера, который полностью отвечал бы за это направление. Это должно быть результатом планомерной работы правительства и других органов власти, на разных уровнях. 
Легко сказать: давайте сделаем больше субсидий, расширим списки льготников и претендентов на бесплатное жилье. Получится популизм, если уж прямо говорить. То, что мы имеем сегодня – конечно, не идеал, но определенная система, которая соответствует возможностям бюджета. 

– Вы много лет занимаетесь саморегулированием. Сначала это было про допуск на рынок, потом – про компенсации, если что-то пошло не так. А сейчас, когда рынок в основном регулирует государство, а за строительство жилья отвечают банки, – роль СРО снизилась? Или просто изменилась?
– Изменилась, конечно. В системе СРО остается главный элемент – допуск на рынок. Заявительный принцип, пакет документов.  И тебя принимают в определенную СРО. Небольшие взносы. Но ты должен объявить свой уровень ответственности и заплатить два взноса в компенсационные фонды – фонд возмещения вреда и фонд обеспечения договорных обязательств. 
В Петербурге 19 строительных СРО. То, которое я возглавляю – СРО А «Объединение строителей СПб», – самое крупное, в него входит около тысячи организаций. Суммарный компенсационный фонд объединения превышает 2,5 млрд рублей.  
Объединение много делает по самым разным направлениям: ведется реестр специалистов, проводятся конкурсы для повышения престижности строительных специальностей, осуществляется сотрудничество с вузами. 

– Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию в строительстве? Что у нас сегодня – спад? Кризис? 
– Конечно, изменения серьезные. Сокращаются продажи. Доходы населения не выросли за последние несколько лет. СВО тоже влияет: кто-то уехал, кого-то мобилизовали, третий вообще не понимает: надо ему покупать жилье или нет. Но главное: доходы населения не растут, а издержки в строительстве продолжают увеличиваться. Вместе с тарифами, топливом, переходом на «белые» зарплаты и так далее. В условиях санкций логистика изменилась коренным образом. Затраты растут, маржа сокращается. Значит, меньше будут выводить новых объектов. Признаков, что продажи резко оживут, мы не видим. Вот такой у нас рынок… 

– Получается, что с каждым годом в моей зарплате все меньше квадратных метров. Может, надо меньше строить? 
– Можно вообще ничего не строить. Зарплата от этого не вырастет. Объемы строительства определяются спросом и предложением: строительство – процесс инерционный, но застройщики на изменение ситуации реагируют быстро. Ускоряют ввод, разбираются с банками, придерживают новые проекты – будут выживать в новых условиях. 

– Ваши личные жилищные условия вас устраивают? 
– Меня? Вполне. Я сейчас больше живу за городом. Когда закончил работать в Смольном, взял ссуду, построил дом. Государство никак не участвовало в решении моей жилищной проблемы. И в советское время тоже: мы вступили в кооператив, оплатили квартиру. 

– Каких знаковых масштабных объектов строительства не хватает в Петербурге? 
– Для города важны инфраструктурные объекты – Восточный радиус, два новых моста через Неву должны появиться. По большому счету, многого не хватает, в том числе и новых парков. 

– Как ваши рыбацкие достижения? Из трофеев есть чем похвастать? 
– Новых давно не появлялось. Как был главным достижением таймень 25 килограммов, так и остался. Щука на 18 кило… 

– На рыбалку получается ездить? 
– Не так часто, как хотелось бы. Два года назад на Таймыр ездили. В этом году собираемся в Тыву. Бывал и в Хабаровском крае, и на Камчатке; каждый год выезжаем на Кольский полуостров. В России еще много интересных мест.