Принуждение к диалогу: как строить в центре Петербурга

Евгения Иванова: 
– Сегодня мы попробуем обозначить ключевые проблемы, связанные с развитием исторического центра. Наша цель – не только высказаться о наболевшем, но и попытаться найти какие-то решения, технологии, обозначить конкретные цели и задачи для дальнейшей работы. 

Первый вопрос – к Комитету по государственному использованию и охране памятников. В каком состоянии находятся здания в центре Петербурга и есть ли у комитета долгосрочные или краткосрочные программы, связанные с центром?

Сергей Макаров: 
– Очень правильное название конференции – «Принуждение к диалогу». Способность к диалогу, к сожалению, утрачивается, мы теряем умение слышать друг друга и конструктивно обсуждать проблемы, в итоге загоняем себя в угол путём взаимных обвинений, что неправильно. Надо повышать культуру диалога.

У нас нет данных тотального обследования центра, по итогам которого можно было бы точно судить о количестве аварийных зданий, ограниченно работоспособных и пр. Понятно, что центр не молодеет. Почему-то принято считать, что всё построенное до 1917 года идеально. 
Ничего подобного – и до 1917 года строили плохо, и после 1917-го строили хорошо. Взять, например, дома на Тележной улице – они возведены в начале ХХ века, и качество строительства очень низкое.
При Валентине Ивановне Матвиенко были выбраны два пилотных квартала – в Коломне, вокруг Новой Голландии, и около Марсова поля – для проведения общего обследования состояния жилого фонда. Оно показало, что в целом здания находятся в неплохом состоянии, но требуют ремонта, некоторые – капитального. В целом, запас прочности у центра, конечно, есть, но он не вечен. Поэтому более масштабная реконструкция жилых зданий целесообразна. Но как её проводить с учётом такого большого количества собственников? Возможно ли начать и наладить этот диалог? Пока не начнём, не узнаем.
Надеюсь, в следующем году КГИОП запустит программу реставрации фасадов многоквартирных домов, в которую включены 255 адресов. Мы предполагали реставрировать в год по 25-30 фасадов с особо насыщенной отделкой, третьей и четвёртой категорий сложности. Это самые дорогостоящие объекты, которые требуют серьёзного подхода с точки зрения научной реставрации. По предварительным расчётам, программа будет стоить 1,8-2 млрд рублей в год. 

Евгения Иванова:
–  Стоит ли рынку в ближайшее время ожидать изменений федерального или регионального законодательства, связанного с работой в историческом центре?

Сергей Макаров:
–  C февраля вступили в силу поправки в закон №820-7 «О границах объединённых зон охраны объектов культурного наследия...», вторая их часть начнёт действовать 1 августа. 

Что касается федерального закона, регулирующего работу в центре Петербурга... Мне кажется, мы на региональном уровне вполне способны решать эти вопросы. На мой взгляд, дискуссия о его необходимости была связана с надеждой привлечь под это дело федеральное финансирование. Но поскольку Петербург считается вполне благополучным городом, сомневаюсь, что Российская Федерация выделит на эти цели отдельную строчку в бюджете. Хотя это было бы замечательно.
В Госдуму внесён законопроект, устраняющий избыточные барьеры при вовлечении объектов культурного наследия в хозяйственный оборот, но из-за пандемии работа приостановилась. Как только ограничения будут сняты, мы вернёмся к этому вопросу. Министерство культуры, к счастью, не нужно принуждать к диалогу, оно нас слышит.

Евгения Иванова:
– Вопрос к Комитету по градостроительству и архитектуре: есть ли в планах города разработка стратегии, в которой были бы чётко прописаны все ограничения, запреты и возможности? Застройщики практически хором говорят, что такой документ необходим, и возможное появление новых ограничений их пугает гораздо меньше, чем неопределённость, в том числе по линии градозащиты. 

Владимир Григорьев: 
–  У нас очень сбалансированное и понятное законодательство в части охраны объектов культурного наследия. Установлены защитные зоны ОКН, есть регламенты в том же 820-м законе, они отражены в Правилах землепользования и застройки, есть высотное регулирование, утверждённые проекты планировки территории, которые тоже определяют параметры застройки. Чего у нас нет? Нет нормативов для проектирования застройки в центре города – это касается не охранных вопросов, а исключительно санитарно-гигиенических и пожарных, которые являются серьёзным препятствием для развития территорий и отдельных зданий. Их надо делать, но это вопрос, выходящий за пределы компетенции КГА. Никто ещё не наделил Петербург правом иметь свои нормативы, отличающиеся от общероссийских. С другой стороны, с точки зрения пожарной безопасности есть специальные технические условия – это единственный, как я понимаю, способ преодоления определённых противоречий в рамках закона. По санитарно-гигиеническим нормативам, в том числе по инсоляции, – вопрос сложный, он неоднократно обсуждался, но никак не решается. 
Я считаю, что есть колоссальная проблема с историческими зданиями. Когда мы говорим о реставрации фасадов или домов, то это касается только памятников, а по историческим зданиям вопрос с места не двигается. Без федерального финансирования нам не обойтись. Огромную махину исторических зданий городу за свой бюджет не отреставрировать. Отремонтировать можно – отреставрировать нельзя или очень сложно. 
Мы стоим на пороге катастрофы, связанной с историческими зданиями. Если  не будем восстанавливать их первоначальный декор, наши потомки придут в ужас... Мы носимся с историческим городом, хотя сейчас он представляет из себя скученное собрание довольно унылых и примитивных фасадов. Это коробки с прорезанными окнами. В процессе советского капитального ремонта и буквально до недавнего времени декор либо уничтожался, либо не восстанавливался. Не восстанавливались карнизы, балконы, пояски, сандрики, башенки, балясинки и прочее, прочее... Это колоссальная проблема. Если мы это утратим, мы утратим лицо города. КГА, как может, с этим борется. Мы сделали электронный портал, базу данных исторических фасадов, добились того, что при капремонте у нас запрашивают задание на ремонт фасадов, мы в него включаем реставрационные мероприятия. Но всё это делается на понимании, гражданском чувстве и добром отношении, а должно, на мой взгляд, делаться системно. Расценки на капремонт исторических зданий должны включать реставрационный компонент.
Нам также надо очень аккуратно подходить к вопросу частичного изменения фасадов, поскольку оно иногда довольно серьёзно меняет здания. Можно удлинить нос Венере Милосской, сделать одно плечо выше другого, талию усилить, ноги укоротить. Но Венеры Милосской мы уже тогда не получим.

Алексей Белоусов: 
–  Застройщиков беспокоит вопрос отдельных региональных нормативов строительного проектирования для центра города.

Владимир Григорьев:
– Нет никакой юридической основы для этого. В своё время в Ленинграде были ТСН для исторических зданий, тогда это было возможно. Мы обращались в Минстрой с предложением наделить Петербург определёнными полномочиями по дополнительному градостроительному регулированию в рамках закона субъекта Федерации. Было принято решение запросить три города – Москву, Петербург, Севастополь – об участии в эксперименте. Мы, естественно, были «за». В итоге для проведения эксперимента выбрали Москву. Нам такой возможности не предоставили. А без отдельного градостроительного регулирования мы подчиняемся общероссийским нормативам.

Эдуард Тиктинский:
–  Любая деятельность, неважно, государственная или коммерческая, начинается со стратегических элементов. Есть ли у нас стратегический проект, стратегическое видение? Мы про него никогда не говорили. 

Я согласен с очевидным – центр не молодеет. Нужно делать выводы, двигаться дальше. Надо интенсивно заниматься реставрацией, воссозданием центра, исторических зданий и памятников. Масштабы работ должны быть значительно больше. На что мы могли бы опереться, если нет серьёзных исследований? Есть общее понимание: сколько может жить то или иное здание, насколько оно устойчиво. Далее: мы должны как-то отнестись к советскому опыту, действительно местами варварскому. Тем не менее были проведены довольно масштабные работы в части обследования, определения того, какое количество домов нуждается в ремонте, воссоздании, восстановлении. При таком достаточно варварском подходе, при бесконечном финансировании из центра, при отсутствии любого рода сопротивления со стороны реальных и так называемых градозащитников всё же удалось отреставрировать примерно 40% построек в центре. Как нам к этому отнестись? Это была ошибка, не надо было ничего реставрировать и ремонтировать, всё и так бы стояло? Или мы отремонтировали ровно 40% того, что надо было, а всё остальное не нуждается в этом? Ведь потом всё остановилось почти на 40 лет, почти ничего не сделали. А что будет следующие 20 лет или 40? Стратегический взгляд предполагает некое предвидение. 
Нам в конце концов неважно, выдержат дома эти 4-5 лет избирательного цикла или следующего. Вопрос в том, что в определённый момент времени ситуация примет лавинообразный характер, и тогда будет уже не до того, чтобы охранять каждый балкончик или архитектурные элементы фасадов. Не хотелось бы доводить до этого. 
Я согласен с Владимиром Анатольевичем: нам нужно и федеральное финансирование, и федеральное законодательство, которое связано с расселением, нормативами центра города и пр. Это огромная подготовительная работа, на которую потребуется – с нашей скоростью и динамикой принятия решений – 4-5 лет. Если мы сейчас начнём заниматься нормативной работой, то ещё несколько лет к домам не подойдём. 
Проблема в том, что мы стратегически этим не занимаемся, мы «бьём по хвостам» и реагируем, когда где-то что-то упало или пошло трещинами. Мы решаем проблемы по мере их появления. На мой взгляд, это неправильный подход для работы с историческим центром. 

Дмитрий Киселёв:
–  Нужно разобраться в том, что должен представлять из себя центр Петербурга. Мы говорим только о реставрации фасадов и музеефикации? На мой взгляд, на это не хватит ни сил, ни средств, это полная маниловщина. Невозможно создать везде культурные пространства, их будет слишком много, мы не сможем их заполнить. 
Бизнес также не заполнит центр города, потому что Петербург никогда не сможет конкурировать с Москвой как деловая столица. 
Остаётся жильё – центр должен жить. Здесь должны быть самые разные социальные и коммерческие объекты, но и жилые дома, причём, как мне кажется, относительно дорогие. Иначе трубы будут продолжать гнить, а здания – разваливаться. Все проблемы можно решить – будь то выхлопные газы, пыль и пр. Центр может стать самым комфортным местом для проживания: до работы близко, прогуляться есть где. Да, зелени мало, но зато есть свежий ветер с воды...

Михаил Мамошин:
–  До революции много думали о центре города как о живом организме, его постоянно развивали. Например, Пушкинская улица была пробита в конце XIX века – домовладельцы собрались и сделали улицу. Так появилось много замечательных зданий, объектов недвижимости. Между войнами, Первой и Второй мировой, во всей Европе делали внутриквартальные проходы, пассажи. Центры городов преобразились, появились новые сюжеты.
Необходим пересмотр города от сакрализации периметра застройки до сочинения новых сюжетов. Мне посчастливилось реализовать замысел на деньги Всемирного банка реконструкции и развития – 130-й квартал. Тогда было принято решение поразмышлять о ценности застройки: периметр – сакрален, второй двор может быть сакрален, а что до третьих и четвёртых дворов? Например, в Стокгольме внутри крупных больших кварталов идёт разукрупнение посредством проходов, создания открытых городских пространств.

Александр Завьялов: 
–  Когда мы начинали два проекта на Васильевском острове, то предлагали достаточно простую, но действенную вещь: если застройщик строит в зоне охраны, надо его легально обременить благо-
устройством прилегающих домов. Мы были готовы провести такую инициативу на одном из своих проектов. Мне кажется, при сегодняшней маржинальности это доступно для большинства проектов. Это также позволило бы увеличить их маркетинговую привлекательность – потому что создавалась бы не некая резервация внутри разрухи, а комплексное пространство. Это было бы интересно и жильцам соседних домов, которые будут понимать плюсы того, что к ним приходят застройщики. Это снизило бы сопротивление новым проектам. 

Сергей Мохнарь:
– Центр города можно развивать только за счёт строительства, реновации и редевелопмента. Одним из главных вопросов является статус дореволюционных зданий. Например, «точкой невозврата» выбран 1917 год. Но что делать с домами, которые перестраивали и достраивали в советское время без особого пиетета к исходной архитектуре? Консервация таких объектов в их текущем плачевном состоянии вызывает чувство стыда за городские пейзажи. Наконец, всё это формирует базу для противоречий, которые, в свою очередь, позволяют пользоваться градозащитной повесткой в популистских целях. Если общие правила работают плохо, значит, нужно рассматривать каждый отдельный объект и искать варианты развития, а не способы консервации. Позитивная программа действий есть у инвесторов, но им в нынешних условиях не так просто начать что-то делать. 
Если же годами заниматься «сохранением» объектов, когда нет ни финансирования на реставрацию и реновацию, ни разрешений на редевелопмент, о развитии центра можно забыть. При этом новое строительство как раз предлагает варианты сохранения и развития отдельных объектов и территорий.
Кроме этого, нет у Петербурга и концептуального плана развития, как, например, у наших северных соседей. У нас даже Генплан некоторое время отсутствовал.
Позитив в том, что хоть и малыми шагами, но процесс двигается. Пару-тройку удачных примеров реновации зданий в городе можно найти. Новое строительство подразумевает обновление близлежащих скверов, благоустройство, возведение социальной инфраструктуры, а также обследование и усиление окрестных зданий, фактическое состояние которых доподлинно не было известно. Однако эти действия возможны лишь благодаря усилиям инвесторов.

Владимир Шабанов:
– К вопросу строительства в историческом центре можно подходить разными способами: определив, что хотелось бы получить в результате (а в этом нет единого мнения) и пытаться найти на это деньги, либо делать только то, на что хватает денег в данный конкретный момент, в бюджете или у инвесторов.
Если у города есть интерес привлекать девелоперов-инвесторов, не стоит забывать о том, что это коммерческие организации. Цель их работы – зарабатывание денег для компании и для акционеров. При наличии определённых правил и условий работы в городе привлекать деньги было бы гораздо проще, потому что любой инвестор будет в состоянии оценить экономику проекта.
Наш проект на Смольном проспекте – из категории тех, по которым мы изначально не знали, какие обременения получим. Это был достаточно большой участок, на котором стояли три исторических дома. Мы предполагали на остальной части участка новое строительство, а для исторических зданий предусматривалось сохранение фасадов и полная перестройка всей внутренней части. При таком условии проект мог бы получиться рентабельным.
Но что оказалось по факту? Помимо исторических зданий мы получили обременение в виде создания и безвозмездной передачи городу двух детских садов и строительства паркинга на весь квартал, а не только для тех домов, которые сами возводим. Мы получили приспособление с реставрацией этих трёх исторических зданий (условия, как для памятника), и отрицательный эффект от этого капремонта таков, что он делает чистую прибыль всего проекта отрицательной.

Николай Пашков:
–  Пик строительства в историческом центре пришёлся на 2018 год, когда одновременно компании возводили порядка 1-1,2 млн кв.м в исторических районах. После этого начался спад, и он продолжается до сих пор. Если тенденция сохранится, то проблема, которую мы сейчас обсуждаем, рискует ликвидироваться сама собой. Проекты, которые мы видим, в большинстве случаев подразумевают редевелопмент участков или зданий нежилого назначения. Всё меньше и меньше девелоперов соглашаются связываться с расселением жилого дома. Эта история непредсказуема ни по времени, ни по деньгам. Именно поэтому все стремятся купить нежилое здание или бывший завод, всё снести и построить современный комплекс. Бизнес строительных компаний таков, что им неинтересно браться за преобразование отдельного здания. Им нужны проекты большого масштаба – это рыночные предпосылки уже отмеченного процесса. 

Да, у нас появились небольшие нишевые девелоперы, которые выкупают у города на торгах аварийные здания, реконструируют их и продают как жильё. Но это лишь подтверждает тезис: для того чтобы приступить к проекту, нужно довести здание до необратимо аварийного состояния, всех жильцов выселить, и только потом найдётся девелопер, который будет готов его купить и восстановить.
Расселение жильцов не может и не должно оставаться на стороне девелопера, это в любом случае будет забота городского, федерального бюджета. У нас в центре огромное количество частных собственников, которые не то что качественно реконструировать, а просто даже поддерживать объекты в хорошем состоянии не могут. Это очень большая проблема, решение которой – вопрос к государственной власти и стратегии. Как гласит теория и практика урбанизма, город – это столкновение интересов и конфликт. И любое строительство в сложившейся застройке – это всегда конфликт, который зависит от того, насколько девелопер и органы государственной власти могут и имеют желание и квалификацию сделать конфликт управляемым, чтобы все заинтересованные стороны вышли из него с пользой для себя.

Арсений Волков:
– Наша статистика подтверждает: 2018-й – год активного строительства в исторической части города, впоследствии мы наблюдаем спад. Существуют достаточно серьёзные проблемы, связанные непосредственно с процессами строительства: с активностью градозащитников и соседей, с качеством предварительных предпроектных работ и непосредственно стройки.
Действия градозащитников, как показывает практика, направлены на сохранение объекта, придание ему статуса исторического здания или объекта культурного наследия именно сейчас. Вопрос: почему данные обсуждения не возникали ранее? 
Второе направление – сложности, связанные с негативным влиянием на окружающую застройку. Плотность расположения объектов в историческом центре, мягко говоря, высока. Соответственно, чем качественнее эти вопросы проработаны на этапе проектирования, тем меньше последствия.
В 2020 году у нас было 13 судебных споров, связанных с желанием истцов приостановить строительные работы в исторической части города. Опыт участия в подобных спорах у Службы довольно велик, суды удовлетворяют 3-4% таких исков.

Алла Эккерман:
– Прежде чем девелопер принимает решение о вхождении в тот или иной проект, необходимо смотреть сведения в ЕГРН и приходить за данными, которые есть в нашем архиве. Иногда данные в архиве и в ЕГРН относительно года постройки не совпадают. Источником формирования сведений о годе постройки в ЕГРН являлось наше предприятие. Но надо понимать, что было это семь лет назад. Жизнь не стоит на месте – есть разные ситуации, которые приводят к тому, что дата постройки в ЕГРН поменялась.
Проблема отражена в местном законе о границах зон охраны: на региональном уровне считают годом постройки год, который указан в технической документации. Это не всегда правильно. Эта норма появилась в 2015 году, раньше её не было. На мой взгляд, она противоречит федеральному законодательству. Если внести изменения в городской закон, всем будет легче. Наша позиция: единственным источником даты постройки объектов должен являться реестр прав.

Отдельно хотелось бы осветить тему решений, которые принимают судебные органы. Зачастую в решениях написано: устранить несоответствие законодательству, внести изменения относительно года постройки в учётную документацию. Но мы не можем это сделать – в архив документов (до 2013 года), который лежит у нас, вносить никакие изменения невозможно. Содержание технического паспорта может меняться по разным причинам. На сегодняшний день, чтобы указать иной год постройки в техническом паспорте, нужны, например, более глубокие исторические изыскания, детальные проработки.

Евгения Иванова:
– Давайте оживим нашу дискуссию настоящим градозащитным скандалом. Евгений Львович, как продвигается проект музея Достоевского?

Евгений Герасимов:
– В двух словах: в 2018 году на экономическом форуме фонд подписал с городом в лице губернатора Полтавченко меморандум и обязался построить городу музей Достоевского. Есть благотворительный фонд, есть люди, которые взяли на себя миссию спроектировать, построить и подарить городу новый музей Достоевского на месте существовавшего жилого доходного дома и компенсировать городу 300 кв.м травы. Вопрос не решается. Мы надеемся, что здравый смысл возобладает.
По теме дискуссии: мы всё время говорим о нормативах, но давайте уже что-нибудь решим, сделаем. Центр был построен по другим правилам – инсоляционным, пожарным. Значит, его нужно возрождать по тем же правилам. Если нет людей, которые способны объяснить это Правительству Российской Федерации, значит, людей нужно поменять. Зимний дворец смотрит на север, по сегодняшним нормативам там жить нельзя, но ведь как-то царская семья жила. На сегодняшний день обеспечить инсоляцию реставрируемых зданий невозможно. 

Святослав Гайкович:
– Город должен получить разумное развитие. Как он может развиваться в условиях таких противоречивых законов и того, что часть населения объявила себя так называемыми градозащитниками и начинает вставлять палки в колёса тому процессу, который в исторической перспективе и привёл к блистательному Петербургу? Петербургу, по мнению этих людей, развиваться не положено.

По вопросам строительства – если правильно строить, никаких трещин не возникает. 25 лет назад на 2-й линии Васильевского построили в обычных условиях дом, и соседние здания сели всего на 3-4 мм. 
Хочу привести другой пример – участок у Сампсониевского моста, в самом центре Петербурга, где мы наблюдаем хаос. Это памятник со своей зоной, где ничего делать по закону нельзя. Фактически это полное безобразие, мы должны исправлять такие законы. Что это за законы, которые приводят к такому? До тех пор, пока общими усилиями их не усовершенствуем, мы будем иметь такую ситуацию. 

Евгения Иванова:
– Я бы хотела зафиксировать, что градозащитники – жители города. Да, у многих из вас есть опыт взаимодействия с ними, зачастую тяжёлый и деструктивный, есть к ним претензии. Возможно, нужно договориться о новом определении и называть как-то иначе градозащитников, чьи усилия направлены на заслуживающее уважения дело сохранения нашего общего города, чтобы разделять две категории. Ведь на самом деле у многих из вас получается вести с ними диалог. Например, компания RBI реализует сейчас проект на Левашовском, где, казалось бы, сочетаются сразу несколько стоп-факторов – Петроградский район, памятник, блокада.

Эдуард Тиктинский:
– Чтобы тратить столько энергии и сил на проект, надо очень любить то, чем ты занимаешься. Экономически это тяжёлая история: несколько руководителей компании, которая строит десятки объектов, должны встречаться, объяснять, проводить конференции со студентами. Это полная дичь, это ненормально. Градозащитная деятельность должна существовать, но не в таком режиме. Люди, с которыми мы ведём диалог, вообще не хотят договариваться, у них нет такой цели, их задача – просто пропиариться. Они никогда не работают в конструктивном режиме. Никуда не годится этот диктат людей непрофессиональных, безответственных, ничего не сделавших за свою жизнь. Система должна быть регламентирована, отрегулирована. 
Посмотрите статистику, она не зря показана, – проектов всё меньше, в этом ничего хорошего. Практически нет ничего, кроме реставрации фасадов. Куда мы придём?

Евгений Герасимов:
– Можно договариваться с тем, кто хочет договариваться, готов к диалогу. Как говорил классик, пора и власть употребить. 

Михаил Мамошин:
–  Напомню, что в конце XIX – начале XX века было общество «Старый Петербург», оно включало интеллектуальную элиту нашего города, людей, добившихся признания в других областях, любящих город, государство. Их мнение слышали. В советское время Дмитрий Сергеевич Лихачёв практически единолично взвалил на себя эту ношу, но был окружён такими же людьми из других областей культуры и науки. На сегодняшний день тоже есть адекватное сообщество, есть Всемирный клуб петербуржцев, где Михаил Борисович Пиотровский объединил вокруг себя целый круг просвещённых, образованных, авторитетнейших в своих областях людей. 

Дмитрий Синочкин:
– Это не наша внутренняя проблема, а во всём мире известный феномен: только не на моём заднем дворе. Нравится нам это или нет, но градозащитники представляют достаточно значительную группу горожан и их интересы. Мы считаем их некомпетентными, считаем, что они не разбираются. Но это горожане, для которых и существует город. Вы говорите, что они ничего не сделали, но они и не должны что-то делать. Это не их бизнес, они здесь живут. Нужно искать точки соприкосновения интересов. 

Эдуард Тиктинский:
–  Я считаю, мы обязаны вести диалог с жителями, но не надо путать так называемых градозащитников и окрестных жителей. Вы правильно говорите: только не на моём заднем дворе. Соответственно, когда застройщик приходит на тот или иной объект, он обязан вступить в диалог с жителями и минимизировать негатив от своей работы, получить поддержку. Но люди, которые тянут одеяло, не представляют жителей, они вообще никого не представляют. Они решают свои узкоспециальные задачи. 

Елена Бодрова:
–  Надо отсекать интересантов внутри конкретных проектов. Мне кажется, что мы должны отработать некие пилотные решения. У девелоперов должны быть возможности противостоять неконтролируемой градозащитной машине. Проблема с градозащитниками не в том, что они плохие, а в том, что они бесконечные. Раз уж мы начали эту дискуссию, нам надо выработать какое-то консолидированное мнение: кто является участниками этого процесса, чьё мнение первично, а чьё вторично. Мы последние лет 15 всё время об этом говорим, признаём какие-то ошибки, что-то усиливаем, расшиваем регулирование, но существенно никуда не продвигаемся. В итоге интересы бизнеса поступательно отдаляются от исторического центра.

Пётр Кузнецов:
– Запас прочности у города есть, он простоит 10-15-20 лет, у него просто нет другого выхода. Стоит отметить, что со времён масштабных работ советского времени произошла замена института прописки на институт частной собственности. Это серьёзно усложнило решение проблемы. Зато появилось множество прекрасных революционных технологий в области инженерии. Мы сегодня можем, не разрывая траншеи, не останавливая движение, класть трубы, на щелчок делать локальные системы теплоснабжения домов, такие же системы с водой. Большое количество инженерных проблем сегодня можно легко преодолеть! Но решит ли это что-нибудь в реконструкции центра? Скорее всего, нет. И вот по какой причине. Кроме того, что у нас нет стратегического развития, у нас ещё очень мало светлых голов. А масштаб задачи большой, она измеряется триллионами рублей! Надо просто признать, что она нам финансово, интеллектуально, технологически не по силам, принять это. На воссоздание центра необходимы десятилетия.
Город будет тихо разрушаться. Там, где совсем плохо, – будем латать, это мы умеем. Сделаем фасады, не забудем про карнизы, лепнину, но на масштабные задачи нам не замахнуться. Очень здорово, что появляются девелоперы, которые на свой страх и риск берут какие-то истории, их вытаскивают, тратят время, деньги, свои силы на то, чтобы какое-то здание или группа зданий ожила, заиграла гранями. Мы должны быть благодарны этим людям.

Валентин Заставленко:
– Наша компания занимается редевелопментом, подготовкой зданий под реконструкцию, и в силу специфики работ мы находимся в прямом смысле на переднем крае фронта в противостоянии строительного сообщества и градозащитников. И мы как никто другой знаем, что при работе в центре города, даже если на руках есть все согласования и разрешения на строительство, обязательно кто-то выйдет с плакатом и начнёт протестовать. Потому что, к сожалению, сегодня смысл деятельности активистов от градозащиты не в решении градостроительных вопросов и проблем, а в достижении своих личных экономических и политических целей. А главный инструмент в этом – скандал. Где конструктивные предложения? Почему-то они не участвуют в создании и корректировке программы «памятники за рубль». Городу необходим совещательный орган, с привлечением девелоперов, властей города и градозащитников, который создаст эффективный механизм обращения с историческими зданиями. Но надо отделить, наконец, градозащитные движения от политиканов. Прекрасный исторический центр Петербурга нуждается не только в сохранении, но и в развитии. Давайте вспомним знаковые положительные примеры реконструкции, которые, кстати, в своё время тоже не обошлись без скандалов и протестов. Это и здание Главного штаба, и Никольские ряды, и, в конце концов, ТРЦ «Галерея». Мы в своё время занимались реконструкцией Красных бань на Московском проспекте. На момент входа компании в проект бани представляли из себя полуразрушенное здание, где было опасно находиться. Только фасад выглядел более-менее пристойно. Мы на деле доказали, что внутреннее пространство исторических зданий можно и нужно перестраивать под современные задачи. На выходе получили удобные, современные, функциональные помещения, а кроме того, переустроенное внутреннее пространство, в котором нашлось место даже паркингу, не говоря о дополнительных более 5000 кв.м площадей, оборудованных по всем современным градостроительным нормам. И всё это гарантированно простоит 75 лет как минимум, до очередного капитального ремонта. Внешне и функционально же для горожан ничего не изменилось – всё та же фасадная линия, всё те же Красные бани. Петербург должен быть не только красивым, но и комфортным для жизни. Условия для этого есть, и с законодательной точки зрения, и с экономической. Надо лишь проявить политическую волю и не менять постоянно правила игры по ходу пьесы. 

Иван Архипов:
– Мы ни на кого не жалуемся: нам устанавливают правила игры – мы пытаемся по ним играть. Мы не обсуждаем, хорошие они или плохие, они есть. Мы стараемся действовать по этим правилам, соблюдая все нормы, которые в них описаны. Если бы какому-нибудь градозащитнику, прежде чем он станет высказывать своё негативное мнение, можно было бы продемонстрировать количество документов, которые приходится подготовить, согласовать, рассчитать до того момента, пока у тебя не появится в руках заветная синяя бумажка – разрешение на строительство! Нас контролирует такое количество организаций! Каждая из них компетентна, они действительно выполняют свою работу, смотрят очень внимательно. Мы должны всем контролирующим органам что-то доказать, соблюсти нормы, потом ещё что-то доказать, потом взять на себя всю социальную нагрузку. 
И даже когда мы её взяли на себя, мы всё равно должны что-то доказывать! Мы готовы со всеми разговаривать, но в целом: городу интересно или нет, когда на месте чего-то заброшенного получается красивая история, куда тратятся деньги, где люди живут в новых пространствах, а виды и перспективы, как минимум, не портятся? 
Если да, то давайте инвестору помогать, сокращать количество бюрократических процедур. 

Сергей Макаров:
–  Петербург – город особенный, проще работать в нём никогда не будет, это нужно понимать. Такого целостного градостроительного образования нет нигде в мире, не зря мы – самый крупный градостроительный объект в списке ЮНЕСКО. Сложности будут всегда, и вопрос договорённости с жителями  всегда будет на повестке. Ни в одном проекте не уйти от необходимости общаться с жителями, нужно нормально выстраивать эти отношения. Есть и другая существенная проблема: к сожалению, налицо крайнее недоверие к специалистам. Вот когда мы начнём доверять друг другу и сможем обсуждать проблемные вопросы без осуждения, мы и получим конструктивный диалог, диалог не по принуждению, а по доброй воле.

Будем рады видеть всех в гостях в Дискуссионном клубе NSP. 
Следите за анонсами будущих встреч на сайте NSP.RU.