Василеостровский ветеран

В апреле 1714 года Пётр I подписал знаменитый указ о запрете деревянного строительства в Петербурге. Сам государь покинул любимый деревянный домик и перебрался жить в каменную резиденцию в Летнем саду. Не отставал от моды и первый губернатор города – Александр Меншиков. Строительство его шикарного дворца тоже закончилось в 1714-м. Для остальных жителей города архитекторы Доменико Трезини и Жан-Батист Леблон разработали проекты типовых каменных домов. Одноэтажные – для черни, двухэтажные – для знати. Однако самые находчивые петербуржцы, чтобы сэкономить, ещё несколько лет продолжали возводить деревянные постройки, покрывали их глиной и разрисовывали под кирпич.

Поэтому неприметный дом на углу бывшей Николаевской набережной и
18-й линии Васильевского острова – чуть ли не единственное сохранившееся жилое здание той эпохи (кроме дворцов Петра и его верного соратника). Несмотря на перестройки, в силуэте дома до сих пор угадывается тот самый типовой проект Леблона на «высоких погребах», для которого Пётр I лично разработал размеры оконных проёмов на европейский манер: достаточно больших, чтобы пропускать больше света, но не слишком, «понеже у нас не французский климат». Помимо оконных проёмов до наших дней сохранились исторические капитальные стены и часть внутренней планировки. Здание строилось в 1720-х под личным руководством Доменико Трезини для семьи князей Репиных. Сегодня дом известен как особняк искусствоведа, художника, академика, мецената Михаила Петровича Боткина.

Боткин приобрёл старинное здание на набережной в 1883 году, чтобы перестроить его под собственный особняк с музейной функцией и разместить здесь свою знаменитую и обширную декоративно-художественную коллекцию. Для этого он пригласил известного архитектора Александра Бруни, который построил и перестроил множество доходных домов и особняков в Петербурге. Внешне здание изменилось незначительно. На фасаде появились балкон и новая лестница, а также была надстроена мансарда с личной мастерской Боткина. Её и сейчас можно распознать по фамильному вензелю на картуше, который размещён над оконными проёмами.  

В ходе перестройки дом полностью преобразился изнутри, ведь богатая коллекция Боткина требовала не менее богатого обрамления. Внутреннее убранство стало по-настоящему парадным, в духе итальянского палаццо: резные двери, лепные и деревянные потолки, изысканные кованые перила лестниц, встроенная мебель, сделанная на заказ под проект, шикарные изразцовые камины и печи.

Сегодня невозможно оценить, какими изначально были отопительная и вентиляционная системы, но думается, при перестройке именно они вызвали наибольшие затруднения у архитектора. Работа с историческими зданиями всегда является одной из самых кропотливых и деликатных, ведь в старых планировках порой отсутствуют даже шахты под новые коммуникации. Вероятно, Александру Бруни приходилось учитывать ещё и микроклиматические показатели, которые напрямую влияют на сохранность художественной коллекции. Она располагалась на нижних этажах особняка в пяти комнатах. Полотна красовались на фоне стен, покрытых шелками, старинных эмалей в золоте, этрусских ваз и итальянских майолик. Новые печи и камины не только хорошо обогревали дом, но стали частью внутренней декоративной фантазии.

Двери дома Михаила Петровича открывались в определённые дни, чтобы полюбоваться коллекцией могли все желающие. Пока был жив хозяин, это место также славилось популярными в Петербурге литературными, артистическими и художественными вечерами. Незадолго до революции коллекция была передана на сохранение в Русский музей, а затем национализирована. Долгое время в доме Боткина располагались народные суды, а недавно в старинные стены въехала другая знаменитая коллекция. Сегодня здесь находится Музей-институт семьи Рерихов.

Ситуацию с застройкой Васильевского острова в 1720-е комментирует Антон Жирнов, куратор образовательного проекта «Петербург глазами инженера»: «Тогда на Васильевском острове было уже воздвигнуто большое число каменных домов, особенно на стороне вниз по реке Неве. Но большинство этих зданий внутри были ещё не отделаны. Две трети всего острова покрывали леса и болота, а на застроенной трети пригодными для жилья была едва ли половина домов. Мало кто по доброй воле хотел жить на Васильевском острове из-за низкой и затапливаемой местности. В период ледохода и ледостава сообщение с другими частями города вовсе нарушалось. На острове было много заложенных с размахом дворцов, которые стояли недостроенными и разрушались, потому что знать желала быть близ императорского двора или, по крайней мере, на другом берегу Невы.  Датчанин П. фон Хавен писал уже в 1736 году: «...если плывёшь из Кронштадта, видишь по левую руку на Васильевском острове почти на протяжении 2-3 вёрст превосходные дворцы, выстроенные полностью в итальянской манере, которые русские дворяне должны были сооружать за свой счёт, хотя теперь они большей частью стоят только для украшения, потому что их владельцы редко бывают в Петербурге».

Автор колонки: Пётр КУЗНЕЦОВ, директор компании «Конфидент»